Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]
— Мне понадобятся не меньше четырех агентов, — говорю. — В худшем случае их на неделю отстранят от службы.
— Ради моей команды они и месяц потерпеть готовы, — заявляет Ого Пальма.
— Слушайте меня в оба уха, — говорю, потом подхожу к Тонналярде и тычу указательным пальцем ему в живот: — Возьми адрес агента Пиппо Рамино, садись побыстрей в машину, которую тебе одолжит Томмазо, и мчись в город. Пойдешь к Пиппо и толком объяснишь ему ситуацию. Он должен привести еще трех агентов к тебе на фирму. Затем возьмешь брата и двух шоферов, болеющих за «Буйни-клуб», и растолкуешь им всем, что они должны делать.
— Момент, — говорит Тонналярда, — мой брат, чтоб ему супом подавиться, болеет за «Апатиа».
— Тогда найди способ на время его убрать. Мы должны въехать на стадион в четырех фургонах. В каждом рядом с шофером должен сидеть фараон, а на борту должны быть белый крест и надпись: «Особая вспомогательная служба».
У него сразу уши выскочили из-под берета.
— Вот это идея! — восклицает он. — Не волнуйтесь, я все беру на себя.
— Почему сразу четыре? — спрашивает Ого Пальма. — Разве одного Пиппо не хватит?
— Один фургон охрана может остановить. А четыре фургона — это тебе не шутка, — отвечаю. — Такая колонна подозрений уж точно не вызовет. Футболисты, понятное дело, будут сидеть в одном-единственном фургоне.
Тонналярда запихнул уши под берет.
— Сейчас, — говорю, — половина шестого. Максимум час на то, чтобы добраться до города, еще час на улаживание всех дел и еще час на обратную дорогу. В девять ты должен вернуться.
— Ни минутой позже, хозяин, — отвечает Тонналярда.
Отвожу его к Томмазо, сажаю в машину и даю последние наставления.
Затем возвращаюсь на сеновал и еле успеваю подхватить на лету Огрезу, которая, завидев меня, кинулась мне на шею.
Она прижалась к моим губам и устроилась поудобнее, чтобы в такой вот позе ждать, когда пройдут эти три часа.
Глава девятая
Кортеж направляется туда, где нас ждут. Никогда не видел столько фараонов сразу. Похоже, все они вздумали свести со мною счеты.
Тонналярда вернулся в половине десятого.
Он вылезает из машины, и я вижу, что он сильно взволнован — уши опять вылезли из-под берета.
— Все в порядке, хозяин, — говорит. — Вот только пришлось потрудиться, чтобы пристроить брата. Из-за этого я и опоздал.
— Куда же ты его пристроил?
— Он у меня в багажнике, — говорит Тонналярда. — Спрятать его в городе я не решился, черт возьми, и вот взял с собой.
Открываю багажник и вытаскиваю братца — пусть воздухом подышит.
Он сидел в мешке, но голова торчала наружу.
Только он очутился на лугу, как стал кричать, что «Апатиа» — великая команда, а «Буйни» — живые мертвецы и гнусные убийцы. Петарда забьет им голов шестьдесят.
Увидев, что воздухом он надышался, я снова сунул его в багажник, отвез машину Томмазо и велел ему освободить этого типа за час до начала игры.
— Если он захочет прийти на стадион и поболеть за своих любимцев, — говорю, — дай ему мою машину. Тогда мне не придется завтра за ней приезжать.
Возвращаюсь к Тонналярде.
Он рассказывает Ого Пальме, что Пиппо Рамино с восторгом согласился и через полчаса вместе с тремя своими дружками будет нас ждать во дворе фирмы.
Собираю всех игроков во главе с тренером.
— Сейчас сядем в фургон, — говорю, — и поедем за другими фургонами, чтобы получился кортеж. С этого момента рта не раскрывать, если хотите выйти на поле. Фургон должен выглядеть пустым. Понятно?
Велю всем, включая Огрезу, залезть в фургон, потом крепко пожимаю лапу своему компаньону Грегу и желаю ему счастливого отдыха.
— Не тревожься, — говорю, — все в порядке.
Это совсем не так, но не хочется его волновать.
Он пролаял мне добрые пожелания, и я тоже вскочил в фургон.
Тонналярда закрыл борт, сел за руль, и мы поехали.
Во двор мы прикатили в одиннадцать.
Едва туда втиснулись, железные ворота закрылись, и, как только дверцы фургона распахнулись, толпа фараонов в форме полезла в кузов.
Всех игроков мгновенно словно парализовало.
Не успел я подумать, что кто-то сыграл с нами прескверную шутку, как Ого Пальма вскочил и затанцевал от радости.
— Черт побери, — кричит он, — все до одного пришли!
Бросается к фараонам и обнимает четырех из них сразу, а остальные рыскают глазами по кузову.
— Спокойно, ребятки, — говорю. — Полюбуйтесь с минуту на великих и любимых игроков, а потом займемся делом.
Ого Пальма познакомил меня с Пиппо Рамино.
— Они все хотят ехать с нами, — говорит Пиппо. — Как тут быть?
— Тем лучше, — отвечаю, — чем вас больше, тем лучше. Два или три сядут в каждый фургон и спрыгнут, едва мы прибудем на стадион. А там разбегайтесь кто куда. Дальше вы нам не понадобитесь.
Двое шоферов уже малюют белые кресты на бортах двух фургонов.
Кто-то потянул меня за рукав пиджака.
Черный Свитер.
— Могу я позвонить? — спрашивает.
— Нет, — отвечаю, — звонить буду я.
Он снова влезает в фургон и садится рядом с Треножником, а я иду в контору.
Нахожу телефон и набираю номер «Пенальти».
— Говорит Яко Пипа, — сообщаю, едва слышу в трубке голос главного редактора. — Отложи в сторону ножницы и возьми карандаш.
— Чертова кукла! — кричит он. — Куда подевался этот болван Киломеди? Где он? Что ты там затеял? Скоро полицейские всю редакцию заполонят.
— Смотри не проглоти от волнения ножницы, — отвечаю, — и не дергайся. Перед игрой выходит экстренный выпуск газеты?
— Мы всегда продаем экстренный выпуск на стадионе, — отвечает. — Но если ты думаешь…
— Учти, я звоню по поручению твоего корреспондента, приданного «Буйни-клуб». «Игроки „Буйни“ чувствуют себя превосходно. Сегодня утром они закончили предматчевую тренировку и готовы выйти на поле. Тренер и его сестра твердо намерены доказать свою невиновность. В завтрашнем выпуске будет приведено подробное описание волнующих событий последних часов». И так далее и тому подобное. Подпись: Киломеди. Помни, я тут ни при чем, все это заслуга твоего специального корреспондента.
— Где он? Скажи ему…
Вешаю трубку и возвращаюсь во двор.
Даю всем последние указания, объясняю «фараонам», что они должны делать.
Один агент — в кабине, рядом с шофером, три других — в кузове фургона.
Я сяду в кузов первого фургона вместе с Огрезой и тремя «фараонами».
Через окошко в кабине они могут держать под контролем обстановку.
Я же буду наблюдать в зеркало заднего обзора.
Трогаемся целой колонной.
Еду в головном фургоне. Ну а фургон с игроками едет третьим. Ведет его Тонналярда.
Пересекаем город на самой малой скорости.
В городе, даже на окраинных улицах, царит волнение. У баров люди спорят и ссорятся.
Проезжает машина с огромным желто-розовым флагом.
Огреза хватает меня за руку и впивается всеми пятью ногтями в кожу.
Напрягаю мускулы и обламываю ей все пять коготков.
В зеркале заднего обзора вижу три фургона, которые едут за нами на очень короткой дистанции.
— Что с нами будет? — говорит Огреза.
И начинает дрожать.
— Прекрати, — говорю, — из-за тебя весь фургон трясется. Если кто-нибудь из дежурных фараонов заподозрит неладное, он нас остановит.
Чтобы успокоить, прижимаю ее к себе.
Она дышит мне прямо в адамово яблоко.
До начала игры еще несколько часов, но кое-кто уже направляется на стадион.
Одни рвутся прийти первыми, чтобы занять лучшие места, а другие не хотят лишиться всех пуговиц еще до начала матча.
Чем ближе к стадиону, тем больше попадается болельщиков, и, когда мы выезжаем на аллею, ведущую к площади у главного входа, там уже собралась толпа.
У всех входов полицейские машины и кордоны солдат.
— Лучше всего въехать через вход напротив раздевалки, — говорю я агенту, сидящему в кабине.
Мы объезжаем стадион. Три остальных фургона неотступно следуют за нами.
Две пожарные машины вкатывают на стадион через вход у центральной трибуны, с боковой дороги приближаются шесть машин «скорой помощи».
У тротуара выстроились длинные ряды грузовиков, полных солдат в шлемах.
У главного входа — группа агентов в штатском, а чуть поодаль — военный кордон.
Мы останавливаемся, шофер клаксоном подает сигнал.
Агент высовывается из кабины и говорит:
— Особая вспомогательная служба.
Один из чиновников машет рукой, и ворота отворяются.
Въезжаем, но ворота, ведущие в раздевалку, из которой игроки выходят на поле, закрыты, и нам приходится затормозить.
